Когда вместо место благодарности получаешь махровый национализм.
В современной России, похоже, маргинальный, уличный национализм постепенно перебирается в уютные служебные кабинеты. Сегодня на самом высоком властном, политическом и научном уровне нередко можно услышать речи, за которые еще вчера можно было получить реальный тюремный срок. И одними речами дело не ограничивается.
Частный случай
Недавно к судье Андроповского района Ставропольского края Тамаре Ковальчук снова обратился с заявлением прокурор района Виталий Смоляков. Он просил признать «неправомерными действия должностных лиц администрации поселка Новый Янкуль», которые прописали в населенном пункте 372 дагестанцев. Мотивация: дескать, они живут «в нежилых помещениях». Фемида уважила просьбу, судья обязал администрацию поселка снять всех наших земляков с учета. Еще раньше схожая судьба постигла 253 человек, которые проживали в поселке Красный Маныч Туркменского района. Всего в крае без крыши над головой остались около тысячи дагестанцев. Чтобы понять, как они оказались в Ставропольском крае, проследим судьбу жителя поселка Красный Маныч из проскрипционного списка.
Сулейман Муртузалиев родился в селении Мекеги Левашинского района. Работал чабаном. В начале 60-х годов прошлого века в район зачастили представители Ставропольского края. Визиты гостей объяснялись просто: тогдашний руководитель СССР Никита Хрущев только что вернулся из Австралии, где главному «кукурузоводу» приглянулось тонкорунное овцеводство. Вернувшись домой, Хрущев приказал превратить Ставропольский край в племенную базу тонкорунного овцеводства, но тут вообще отсутствовали нужные кадры. Пришлось обратиться за помощью к дагестанцам — исконным животноводам. В родном крае стали проводить многочисленные собрания, земляков приглашали на работу в Ставропольский край, их прельщали высокими зарплатами, прочими благами цивилизации. Но реальность оказалась иной.
«Дагестанцев просто селили в голой степи, — объясняет житель поселка Красный Маныч Валиюла Мамаев. — Ненормированный рабочий день, холодная ветреная зима, знойное лето, комары, дома-развалюхи — вот полный комплект «удобств» для переселенцев. Только характер не позволял дагестанцам вернуться обратно, они скрипя зубами взялись за работу в новом месте. Вскоре появились и успехи. Тот же Сулейман Муртузалиев стал первым и последним обладателем в Ставропольском крае всех орденов Трудовой славы СССР. И такого труженика, которому скоро исполнится 80 лет, по судебному вердикту просто выкинули на улицу».
На днях Муртузалиев обратился к премьер-министру России Владимиру Путину с просьбой о помощи. В своем письме он пишет: «Я прибыл из Дагестана по приглашению руководства края в 1961 году, семью поселили на кошаре, в доме животновода, где и прописали. Здесь родились мои дети, внуки и правнуки. Сегодня суд счел, что меня прописали незаконно, значит, незаконна вся моя трудовая биография, незаконны мои награды, вся моя жизнь».
ФСБ и прописка
Адвокат Абдулла Сарсаков считает, что судьи грубо нарушают закон. «Рассмотрение дел проходит без надлежащего уведомления лиц, чьи права нарушаются, — возмущается он. — Судебные вердикты, чтобы предотвратить возможное обжалование, направляются дагестанцам после их вступления в законную силу. Начальник отдела федерального бюро технической инвентаризации Андроповского района Наталья Белозерова поясняет на суде, что присваивала статус нежилых отдельным домам под давлением, без визуального осмотра, на основе документов, выданных еще в 2003 году. Ее никто не слушает. Судьи игнорируют решение Конституционного суда России от 30 июля 2011 года, что любого гражданина страны можно прописать где угодно, если в помещениях имеется какой-то минимум удобств, а комфортность в домах дагестанцев ничуть не уступает комфортности домов даже в самом Ставрополе. Мы фиксируем нарушения, обращаемся во все инстанции — никто на них не реагирует».
И на таком фоне мои собеседники обязательно отмечали, что с местным населением у них никогда не было никаких проблем. «Ничего удивительного в этом факте нет, — объясняет председатель дагестанского культурного центра Туркменского района Билал Курбанов. — Десятилетиями люди жили вместе, они притерлись друг к другу, дагестанцы, русские, прочие этносы и в горе, и в радости были вместе. В Андроповском районе сегодня интересы дагестанцев во всех инстанциях защищает глава поселка Новый Янкуль Николай Кравченко».
В то же время собеседники отмечали, что явные и латентные националистические настроения сегодня присущи чуть ли не всему руководству края, упоминалось даже имя руководителя СКФО, вице-премьера России Александра Хлопонина. Тот же Курбанов утверждал, что лично слышал от одного высокопоставленного чиновника, что существует целая программа по вытеснению дагестанцев из Ставропольского края. Вначале казалось, что в земляках говорят обиды и эмоции, но телефонные разговоры с чиновниками Ставропольского края, ознакомление с кое-какими документами показали, что ситуация не столь однозначна. Оказывается, нынешнюю антидагестанскую вакханалию инициировало местное отделение ФСБ России. Бывший комсомольский и партийный активист, генерал-майор ФСБ в отставке, нынешний вице-премьер правительства Ставропольского края Сергей Ушаков еще несколько месяцев назад послал директивы на места с требованием принять меры «по снятию, в том числе в судебном порядке, граждан с регистрационного учета по незаконным фактам их регистрации на производственных точках, не имеющих статуса жилого помещения». Рвение проявляют и действующие рыцари плаща и кинжала. В частности, сотрудники краевого ФСБ в письме прокурору Андроповского района Смолякову грозно отмечают: «Проверками установлено, что лица, фактически прибывшие из республик Северного Кавказа на территорию муниципального образования Ново-Янкульского сельсовета, не состоят на миграционном учете. Сотрудники сельсовета осуществляют их регистрацию в домовладениях, которые признаны нежилыми или без согласия владельцев домовладений». Далее предлагалось проверить работу администрации с участием сотрудников ФСБ и полиции, координация ревизии возлагалась на сотрудника «отдела в городе Невинномысске УФСБ России по Ставропольскому краю» Владислава Шевченко.
«Экспансия даргинцев является наиболее опасной проблемой края»
Я попытался было переговорить с этим самым Шевченко, но получить информацию от него оказалось невозможным, профессиональные навыки, видимо, сказываются. Вначале Шевченко заявил, что не уполномочен давать какие бы то ни было комментарии, затем захотел узнать суть проблемы. Выслушав меня, он попросил повторить рассказ. Когда эта же просьба прозвучала еще раз, я просто положил трубку. По-чекистски в свое время поступил и помощник Ушакова Максим Митрофанов, он предпочел аккуратно увиливать от темы нашего разговора: «Проблемы у дагестанцев вроде бы есть, но в чем они заключаются, не знаю. Поступила в администрацию недавно коллективная жалоба от ваших земляков, о чем она, информации у меня нет, ответ мы им дадим, как и положено по закону, через месяц». Мне представлялось, что ситуация более-менее прояснится в прочих, не столь засекреченных структурах, но и тут получился полный конфуз. Звоню губернатору Ставропольского края Валерию Гаевскому. Трубку поднимает секретарша, она дает номер телефона отдела, где «есть вся информация по инциденту». В отделе по работе с обращениями граждан аппарата правительства, куда рекомендовали обратиться, с удивлением заявляют, что впервые слышат о проблемах дагестанцев. Здесь дают другой номер телефона, где точно «все про всё знают». «Всезнающие» отсылают обратно, так круг замкнулся. По собственной инициативе связываюсь с комитетом Ставропольского края по делам национальностей и казачества, но и тут все находились в неведении.
В голову приходят совершенно разные мысли, доминируют две: или бюрократия края вообще не владеет ситуацией, или она предпочитает не афишировать свои действия, что ближе к истине. Ведь публично озвучивать, например, националистические идеи сегодня никто не станет. Но ценную информацию по теме удалось получить из одного весьма любопытного документа, который адресован и руководству края. Написан он в 2010 году, называется документ «Аналитическая записка по исследованию межнациональных отношений и социально-экономического положения в Нефтекумском, Степновском, Арзгирском и Туркменском районах Ставропольского края». В состав авторов входят референт губернатора Ставропольского края Николай Щербина, доктор политических наук профессор Юрий Ефимов. Кстати, последний является членом фонда «Новая Евразия», он куратор проекта «Стабилизация ситуации на Северном Кавказе», предусматривающего «поддержку некоммерческих организаций, мигрантов, национальных диаспор и пострадавших от социальных конфликтов». Не знаю, какой он куратор, но если Ефимов в своей работе руководствуется положениями аналитической записки, ничего хорошего этих самых «мигрантов, национальные диаспоры и пострадавших от социальных конфликтов» не ожидает. Авторы документа выявили, что в исследуемых районах основная линия межнациональных противоречий пролегает «между славянским населением, ногайской и туркменской диаспорами с одной стороны, и представителями дагестанских этносов (прежде всего даргинцев) с другой». Притом первые сформировали единую позицию, согласно которой «экспансия даргинцев является главной и наиболее опасной из существующих в настоящее время проблем восточных районов края», поэтому они являются «союзниками в общей борьбе против даргинцев». Авторы труда выяснили, что «эту же позицию в неофициальных беседах разделяют все представители местных органов власти, правоохранительных структур, органов образования и соцзащиты, общественных организаций». Даже фактор религиозной общности дагестанцев, ногайцев и туркмен не играет консолидирующей роли, так как ногайцы и туркмены считают славян более близкими им по культуре. Показательно высказывание имама-хатыба селения Иргаклы о дагестанцах. В отредактированном виде оно звучит следующим образом: «Я ездил с ними в хадж, и за время поездки получил немало свидетельств о том, что они нас считают людьми второго сорта».
«Мы» и «они»
Опросы выявили, что «молодые дагестанцы плохо обучаемы. Причина — в отсутствии мотивации со стороны членов семьи. Учителя свидетельствуют о том, что детям в дагестанских семьях не прививаются понятия интеграции в местное сообщество или хотя бы мирного сосуществования с ним. Напротив, семьи настраивают детей на лидерство любой ценой, а также на опору только на соплеменников. Образ врага-славянина или любого недагестанца культивируется в большинстве даргинских семей».
В аналитической записке отмечено, что «социально активные, не фиксирующиеся на патерналистских идеях даргинцы с достаточной легкостью занимают «командные высоты» в самых разных секторах экономики районов», дагестанцы в массовом порядке закупают дома, недвижимость, их количество растет вследствие высокой рождаемости, мобильности. Сохранение подобных тенденций в обозримом будущем способно привести к тому, что должности, избираемые всеобщим голосованием, перейдут под контроль дагестанских этносов, тогда «целые муниципалитеты окажутся в фактическом экономическом и политическом подчинении» у них. Проблемой для края, по мнению авторов документа, стало и занятие животноводством, так как «никто в государственных структурах не знает, сколько всего работает сегодня нелегальных животноводов, какое поголовье овец выращивается ежегодно, какими путями уходит продукция к потребителям и какие неучтенные финансовые потоки оборачиваются в этой сфере». Наличие такого «теневого» сектора позволяет предпринимателям — выходцам из Дагестана вести активную экономическую экспансию в восточных районах Ставропольского края». Естественно, в документе приведены и рецепты оздоровления ситуации, где упоминаются и такие методы, как «силовая поддержка со стороны краевой и федеральной власти» и «глубокая коррекция стратегии действий правоохранительных органов и судейского сообщества». Предлагается также создать муниципальные фильтрационные комиссии «по приему мигрантов», которые будут «понимать, что государство и общество готово корректировать поведение мигрантов в случае необходимости», ужесточить контроль за «экономической, общественной и политической деятельностью» дагестанцев. А недостаток «русскоязычного населения компенсировать привлечением населения из-за рубежа, в основном из Закавказья, Украины и Бессарабии».
В общем, содержание аналитической записки может быть сведено к примитивному: есть «мы», и есть «они», мы — хорошие, они — исчадие ада. И нет никакого сомнения, что на подобные документы в своей работе опираются почти все руководители федерального и регионального уровней. Никто не собирается идеализировать поведение дагестанцев как внутри, так и вне республики, но вешать ярлыки на целые этносы никому не дозволено. Россия — полиэтническое и поликонфессиональное государство, в Конституции страны четко сказано, что перед законом все равны. С этих позиций и нужно реагировать на поведение любого гражданина. Дагестанцы укрепляют в Ставропольском крае свои экономические позиции? Нет никаких проблем, если все делается в рамках закона. Дагестанцы могут взять под свой контроль «целые муниципалитеты»? Все нормально, ведь ни в одном пункте закона не отмечено, что земляки должны работать исключительно чабанами. Полной чушью является утверждение, что «молодые дагестанцы плохо обучаемы», а «семьи настраивают детей на лидерство любой ценой». Дело в конфликте системы поведенческих, в том числе и семейных, ориентиров. Что допустимо в славянской семье, не всегда, мягко выражаясь, приветствуется в дагестанской, и наоборот. И в подобной ситуации обществу и власти нужно в первую очередь думать о том, как сохранить баланс интересов, а не разжигать повсеместно националистические настроения…